Двойное экспресо

By Василий Аккерман

Влюбиться в сумасшедшую девушку? Провести магический обряд, вымачивая белку в кефире? Завалить тест по английскому, но пригласить на свидание экзаменатора? А может, устроить разборки не на жизнь, а на смерть? Приключения героя «Двойное экспрессо» могут показаться безумной выдумкой, если не знать, что рассказы основаны на реальных событиях. Реальных событиях с участием автора… Экшен, искрометный юмор, душераздирающая драма и, конечно же, настоящая любовь – в новой книге Василия Аккермана.

• Language: English
• Publisher: АСТ
• Release date: May 20, 2024
• ISBN: 9785171381929

Book preview

Василий Аккерман

Двойное экспресо

Моим голосам

© Василий Аккерман, текст, 2021

© ООО «Издательство АСТ», 2021

Голос первый

Сын дипломата

Мустафа был сыном иранского посла. Мы познакомились в колледже. Волосы на лице в 16 лет, прямо скажем, растут хуёво, но Мусик старался как мог: он скупал всё, что предлагал ему гугл, лондонские магазины косметики и доктора. Он говорил, что борода – это мудрость и честь. Мусик хотел быть похожим на папу во всём. В отличие от его ленивых арабских друзей он задрачивался над учёбой, редко пил, не курил траву и не нюхал кокс иранскими коврами. «Нюхать кокс иранскими коврами» – это когда ты повторяешь весь орнамент ковра коксом поверх. Сразу скажу, занятие не из простых и требует определённой подготовки. Я как-то пришёл на одну из таких вечеринок – боже, как быстро я говорил и двигался.

Короче, однажды мы поехали в Лондон и я познакомил Мусика с Игорем. То, что это было ошибкой, стало понятно уже через полчаса, когда Мустафа начал целовать всех женщин, которых встречал на своём пути, – причём неважно, насколько они хотели или были заняты. Игорёк был хорошим парнем, но ему ошибочно казалось, что подсыпать экстази в напитки – это забавно. Мусик хапнул водку с димычем[1], да так, что забыл про вековые традиции. Я водил его за руку, кормил лаймом и растанцовывал как мог, но потом ушёл пописать, и Мусик таки вписался – влюбился, поддался, зажёг. Тот случай, когда ты вроде горячий араб, но совсем ничего не знаешь про чеченцев. Тот случай, когда ты зажимаешь чеченскую девушку на глазах чеченского жениха, брата и такой пиздабратии, что если б они решили провозгласить этот клуб частью республики, не в обиду лондонской полиции, но без армии бы не обошлось. Я тогда даже своему другу Ахмеду позвонил, коренному лондонскому чеченцу, мол, так и так. И как вообще? «Мы недавно бабушку хоронили, есть неплохой гробовщик», – решил приободрить меня Ахмед. «Ну, может, деньгами как-то?» – не терял надежды я. «Деньгами будешь перед бабами в стрип-клубе крутить. Собирай всех, кого знаешь в Лондоне, и по возможности из соседних городов», – посоветовал Ахмед и пообещал через полчасика подъехать сам.

В общем, это был Лондон, и поэтому диалог всё-таки состоялся. Ну, после того как Мустафа и его челюсть пришли в сознание. Меня, Игоря и Мустафу вынесли под руки из клуба и плотно окружили в переулке. Говорить с Ахмедом по телефону они не стали, да и сам он сказал, что это гиблое дело. Короче, срать хотелось очень. Срать и жить. На удивление всему пиздецу, который предстоял, Мусик выглядел бодро и жизнеутверждающе. Он достал упаковку жвачки, аккуратно вскрыл и предложил новым друзьям. Причём не так, чтобы дрожащими руками да ссыкливыми глазами в попытках уладить ситуацию, а так, мол: «Парни, жвачку будете? Арбузная, м?» Чисто по-братски. Жених пристально посмотрел ему в глаза и взял. Мусик протянул остальным и, похлопав карман, сказал, что есть ещё и не надо стесняться. Зажевав арбузной, он объявил жениху, что мы не при делах и что хотел бы поговорить с ним и его братом наедине, если это возможно. Уж не знаю, как он определил в таком состоянии, кто есть кто, но хрен их пойми – Восток. Стоя в оцеплении, в мою голову тогда лезло всего пять мыслей. Первая – Мусик всё ещё под кайфом и лишь бы не напиздел лишнего, иначе потом даже национальная гвардия не спасёт. Вторая – где эта чёртова национальная гвардия? В том плане, что они же где-то базируются. Третья – я впервые думал о ментах как о чём-то прекрасном. Четвёртая – меня начало сушить, и надо было тоже взять у Мусика жвачку. Ну и пятая – вот если пронесёт, бляха, если буду жить, господи, ну прости. Пожалуйста! Я просто хочу жить. Не буду с родителями спорить, господи, я так сильно их люблю. Учиться буду, пойду в спортзал, и на хуй все тусовки – шансы на жизнь были малы, поэтому чего б не наобещать.

Обиженный жених что-то прошипел, и хоровод разошёлся перед Мусиком, словно вода перед Моисеем. Игорёк тоже попытался выйти из круга смерти, но чё-то как-то не пошло. Ну, бывает.

Через волнительных пять минут Мусик, Шамиль и Зураб вернулись к нам. Через ещё три мы всей толпой загрузились по кэбам[2] и отправились в Тэйп Ландан[3]. Поддельный айсик[4] в такие клубы не прокатывал, наша одежда – тем более. Странное дело – мы зашли, как домой. Ещё через двадцать минут к нам подъехали Ахмед с братом. Ещё через полтора часа и полтора литра водки мы оказались в гостях у Зураба, и я узнал, что иранский ковёр – это не предел. Что конкретно сказал Мустафа Шамилю в тот вечер, осталось неразгаданным кроссвордом в туалете. «Запомни, мы все люди и все ошибаемся. Главное – не бойся это признать», – пафосно заявил Мусик под утро, когда чеченский ковёр закончился. Сын дипломата – хуле.

Кот

Андрюша Орликов был одним из самых интеллигентных людей, которых я только знал, встречал, дружил, дружу. В топ-10. Нет, в топ-5. Да кому я сейчас пытаюсь дать шанс – самым! Самым-пресамым! Он даже наркотики жрал так, что те становились благородным делом. Возвышенным и потому совсем безвредным. Пожалуй, Сэр Джонатан был менее галантен, когда принимал меня в поместье, хотя я трахал его дочь и беспардонно врал, что буду хорошим зятем. А я ведь мог быть хорошим зятем. Дай мне павлинов, прислугу и роскошный восточный халат – даже слишком хорошим. Но я не стал и не жалею. Или жалею, но исключительно о павлинах, и только когда пью виски у камина, а это случается нынче крайне редко.

Мы шли с Андреем по Малой Бронной и обсуждали очередную книгу, когда нас притормозила дама – такая лет сорока дама, о такой обычно мечтают, когда хотят постарше, но не Моника Беллуччи, а скорее Шэрон Стоун. Её потряхивало, веки красные, натёртые. «Вы мне не поможете?» – она ещё спрашивает. Да мы ей поможем, даже если не надо. Даже если потом придётся иметь дело с мужем. Надеюсь, ей срочно требуется любовь или что-то в этом роде. «Да, конечно», – хором ответили мы. Певцы, блять. Дуэт, блять. «У меня умер кот, и я не знаю, что делать», – шёпотом сказала она, пытаясь не расплакаться. Мы переглянулись с Андреем так, как обычно делают люди, у которых есть общий бзик, хобби, проблема, боль. Мы ненавидели котов. Этих непослушных, воняющих и мстительных тварей, которые портят мебель, никого не любят, кроме своих яиц, и повсюду скидывают волосню. При этом за ними надо ухаживать и кормить – ну хуй знает, сомнительное счастье. «Так, а что произошло?» – Андрей переварил нюанс с котом и включил рациональность. Я был более категоричным в ненависти, но, чёрт возьми, какая женщина. «Я как-то не сразу заметила. Зашла домой, помыла руки, разложила продукты по холодильнику, купила в этот раз другой кефир. Вы любите кефир? Мне понравилась бутылка, вернее, упаковка, она такая простая, фермерская и написано «Фермерский кефир», мне кажется, надо поддерживать фермеров, я заварила чай, вышла на балкон…» – Она перебирала ненужные факты, её несло. Состояние аффекта. Ей хотелось чувствовать, что мы не чужие. «Так, стоп! – я взял инициативу. – Вас как зовут?» – «Маша». – «Маша, где кот?» – Было бы смешно, если бы ответила «в мешке». Если бы просто пошутила без того, что её кот реально сдох, это было бы совсем не смешно, а скорее глупо, но сцена трагичная, поэтому «в мешке» смешно. Понимаете? Ну так вот: «Маша, где кот?» – «Дома». – Чёрт, надеюсь, она моя соседка и следующие полгода мы будем звать друг друга на чай. Или коньяк. Или у неё есть бойлер, тогда проблема с водой на летние отпадает. Андрей переглянулся со мной и как истинный джентльмен предложил: «Пойдемте посмотрим?» Мы двинулись в сторону моего дома. С каждым шагом мысль о бойлере становилась более детализированной. Можете мной не гордиться, но я приближался к дому и размышлял о том, есть ли у Маши шёлковый пеньюар. Или, может, она котлеты готовить умеет. Или хотя бы яичницу. Или бутерброд. Я вот люблю с докторской. Чего про кота думать, его теперь всё равно нет и вряд ли будет – Булгаков не дурак, я не умный, всё сошлось.

Мы не дошли до моего дома метров сто, чему лично я был очень рад, люблю дистанции. Маша приложила магнитку, Андрей дёрнул за дверь и, пропуская даму вперёд, ещё раз посмотрел мне в глаза. Посмотрел, а затем улыбнулся этой своей андреевской улыбкой – в ней и хулиганство, и страсть к неизведанному, и «дружище, всё будет заебись». Я улыбнулся в ответ, и мы зашли. Кстати, не знаю, что выражает моя улыбка. Наверное, «хуй с ним» или что-то в этом роде.

В квартире пахло благовониями вперемешку с краской или чем-то, что предупредило бы любого о недавнем ремонте. Маша попросила не снимать обувь, но чёрт его знает, может, мне здесь ещё жить, подумал я и стянул кеды. Не знаю, мыслил ли Андрей так же, но мы оба в носках прошли в зал.

Надеюсь, она выбирала обои, диван, кресла, занавески, ковры, торшеры. Надеюсь, она выбирала всё, кроме статуэтки орла, вырезанного из дерева, с часами в подставке. Такую поебень обычно дарили в девяностых нашим отцам, и почему-то именно её никто не стремился передарить. Дорогой парфюм, галстуки, да даже настенные календари, но только не это резное уродство. В лучшем случае